Миф о сиротстве

03.02.2009

   Образ сироты в русской традиции очень противоречив. С одной стороны, существует бытовое отношение к сиротам, совмещающее и жалость, и жестокость окружающих по отношению к ним. «В сиротстве жить – день-деньской слезы лить», – говорит старинная пословица. Отношение это основано на представлениях о вредоносности сироты как представителя чужого рода, как человека с «недолей». Это восприятие дало жизнь множеству предубеждений против детей-сирот, доказывающих, что принимать их в семью нежелательно. С другой стороны, существуют верования о покровительстве сиротам высшей силы – «за сиротою сам Бог ходатай с калитою». Опека над сиротами всегда считалась делом почетным, богоугодным, в некотором смысле даже выгодным. Считалось, что благодаря этому покровительству сирота способен влиять на улучшение дел семьи, приютившей его, как бы ходатайствуя за нее перед Богом.

    На территории нашего края находятся в интернатах две тысячи сто шестьдесят детей Семей, которые могли бы принять ребенка, не меньше, а решаются на этот шаг – единицы. Между одинокими детьми и потенциальными родителями чаще всего стоят современные «потомки» мифов о сиротах и страхи взрослых. «Дети-сироты – «другие люди» Хотя кажется, что в интересах оставленных детей быть как можно ближе к нормальной жизни, проблема сиротства в нашей стране решается путем изоляции их от общества – для сирот существуют специальные учреждения, где они живут за высоким забором или вообще за чертой города – со своей школой, врачами, организацией досуга. На улицах они появляются редко и только строем. В прессе о них говорится мало, сами выпускники интернатов о своем детстве лишний раз упоминать не любят. В результате дети-сироты воспринимаются подобно инопланетянам: все о них что-нибудь знают, хотя в глаза их мало кто видел. А между тем, эти дети – не загадочные чужаки. Они такие же люди, как мы с вами. Они точно такие же дети, как наши дети. Просто они попали в страшную беду и очень нуждаются в помощи.

    «Красивые игрушки и вкусная еда компенсируют отсутствие семьи» Самая распространенная модель  благотворительности – покупка продуктов и вещей для детских домов. Но мало кто при этом знает, что и в самом бедном детском доме воспитанникам не грозят холод и голод, но даже в самом благополучном заведении ребенок лишен чувства защищенности, нужности, собственной «самости», которое дает семья. Кроме этого, жизнь в казенном учреждении лишает ребенка огромного пласта необходимого для жизни опыта: он растет, видя, что все делается само по себе; ребенок не видит ежедневного труда по обеспечению быта, который является неотъемлемой частью жизни семьи. В результате жизнь вне госучреждения становится для него шоком. А еще подобная благотворительность имеет и другую сторону, подспудно укрепляя в детях позицию потребителя, приучая воспитанников к мысли, что они несчастны, им все должны и что это – единственная форма внимания, на которую они могут рассчитывать. Дети-сироты действительно жадно хватают любую игрушку и постоянно испытывают голод; но ни вагон игрушек, ни вся еда на свете их не утешит – так они глушат свой эмоциональный голод, свою огромную потребность во внимании.

    «Воспитание в хорошем коллективе – лучший выход для сироты» В России 173 тысячи детей находятся в госучреждениях, а, между тем, во многих странах деток, оставшихся без попечения родителей, чаще всего сразу разбирают в семьи. И если у нас этого не происходит, то вовсе не потому, что мы недостаточно сострадательны или нам не позволяет жилплощадь. Потенциал добра, любви и милосердия у нас великий. Главная причина в том, что традиция активного профессионального семейного устройства в России еще очень молода. Еще несколько лет назад органы опеки и банка данных о сиротах работали в режиме реагирования, только отвечая на запросы семей. И до сих пор процедура усыновления окружена таким количеством пугающих преувеличений, что не многие желающие решаются рискнуть. Так мы и живем – одинокие родители мечтают о детях, а брошенные дети – о семье, и ничего не происходит. Говоря о воспитании в госучреждении, надо понимать, что сегодняшние сироты – это либо дети, не знавшие своих родителей, либо жертвы домашнего насилия, а не послевоенные сироты, потерявшие своих родителей в силу трагических обстоятельств. У большинства детей есть родители, лишенные прав, или родственники. Но у них в подавляющем большинстве нет представления о нормальной семье. А педагогический ресурс в госучреждениях отнюдь не уровня Макаренко, внедрившего идею коллективного воспитания, и, кроме этого, ограничен по численности. Невозможно представить себе, что чувствует маленький человек, который никому в жизни не дорог. Что он чувствует в день рождения, в новый год, когда лежит больной в изоляторе или смотрит рекламу семейных товаров по телевизору. Как он отвечает себе на свои «почему», которые даже некому задать… Любому ребенку нужна семья.

    «Детдомовские дети – все больные и недоразвитые» Любой хороший специалист вам скажет: и усыновление, и рождение – это определенный риск. И у абсолютно здоровых родителей рождаются больные дети. Конечно, в государственных учреждениях есть больные дети и дети с физическими недостатками, от которых в роддомах родителям первым делом предлагают отказаться. Но также есть абсолютно здоровые дети – плоды любви малолетних мам, испугавшихся мнения окружающих, дети погибших родителей, дети, вовремя изъятые из социально неблагополучных семей. Правда, на практике деток-сирот с записью в медкарте «здоров» практически нет. У подавляющего большинства – нарушения развития речи, задержка психического, эмоционального развития. Почти у всех – невротические реакции, высокая тревожность, агрессивность, неконтактность, часто встречаются энурез, нейродермиты, гастриты и прочие. Да, надо очень сильно хотеть этого и любить детей. Да, это огромный духовный и эмоциональный труд. Вот только это не про героизм. Это про скорость жизни и степень доверия себе. Когда между «легко» и «интересно» ты выбираешь «интересно». Когда ты понимаешь глобальный закон сохранения жизни. И когда тебе не все равно. Мы все чего-то хотим, и при этом чего-то боимся. Всегда есть люди, рискующие и идущие навстречу своим желаниям, а есть – отказывающиеся от желаний во имя безопасности, защищенные ото всего, что могло бы случиться. И это ни хорошо и ни плохо, а просто личный выбор каждого. Как сказал один современный философ, «сторгуй себе безопасность, взамен предлагая счастье – за эту цену ее можно купить».

    «Я никогда не смогу по-настоящему полюбить чужого ребенка» Это сомнение в собственной способности любить то, что не является частью нас самих, есть один из сильнейших страхов перед усыновлением. Но, думая так, мы не знаем одного: чужой ребенок – это ребенок, не имеющий к нам никакого отношения. Как только мы начинаем делить с ребенком жизнь, вкладывать в него душу, взаимопроникать друг в друга, он уже никаким образом не может быть чужим. Да, между приемными родителями и ребенком могут сложиться не самые идеальные отношения; могут возникнуть многие неожиданные проблемы; ребенок может вырасти не таким, каким мы его представляли; вот только это зачастую происходит и в психосоматические заболевания. Существует очень удобное объяснение: «Чего вы хотите – гены. Какие родители, такие и дети». Эта позиция позволяет не задумываться о том, что именно довело детей до такого состояния. А ведь за всем этим стоит чувство тотального одиночества и страха, безразличие и жестокое обращение взрослых, потеря семьи, какой бы она ни была, состояние полной неопределенности. В детском доме ребенок лишен родительской заботы и любви, у него нет привязанностей, нет личного пространства, он не имеет невероятно ценной для развития возможности побыть один, никогда. Он чувствует, что не представляет ценности, чувствует свою беззащитность и беспомощность. Постоянное ощущение собственной ненужности приводит к низкой самооценке, и, как следствие, к нарушениям поведения. С этим связаны и расстройство здоровья, и возникновение психосоматических заболеваний. Все это нужно знать потенциальным родителям. А еще нужно знать, что это в большинстве случаев поддается коррекции. Проходит, как страшный сон, в период от полутора до трех лет жизни в любящей семье. В любом случае, по закону усыновитель имеет право провести независимую врачебную экспертизу перед принятием ребенка в семью и выяснить, есть ли у ребенка какие-либо отклонения в здоровье, и степень их серьезности.

    «С возрастом гены свое возьмут – все дети-сироты потенциальные алкоголики и проститутки» «Генная диктатура» отнюдь не так прямолинейна и не так страшна, как мы привыкли думать. Ее смысл в том, что каждый ребенок приходит в этот мир с определенным набором склонностей, способностей и черт характера, и они совершенно необязательно схожи с родительскими. Дети очень доверчивы – у них нет опыта, им больше негде взять информацию о жизни, именно взрослые их формируют. И они неосознанно перенимают отношение к себе окружающих. Так что самое сильное влияние на формирование личности оказывает то, что именно родители думают о ребенке, кем они его чувствуют – если родители подозревают в своем ребенке потенциального алкоголика, пусть даже не высказывая этого опасения вслух, они развивают в нем склонность к этому. И наоборот – любовь лечит душу, побеждает наследственность и делает малыша точной копией, например, папы по характеру и мамы внешне. Дети ведь еще и невероятно адаптивны и, начиная жить в семье, подражают своим близким и перенимают их черты. А вот в чем не стоит сомневаться касательно ребенка и врожденных особенностей, так это в том, что каждый ребенок на свете знает, что у него должна быть семья, что его должны любить и оберегать, что кому-то он очень нужен и дорог. С этим знанием приходит в мир каждый младенец. И даже если он ни дня не знал рук матери, он все равно ощущает свою потерю. А про наследственность нам все может рассказать только Бог. Далеко не каждый знает, каким был его прадедушка.

    «Те, кто усыновляют – герои, я же обыкновенный человек, я на такое не способен» Да, усыновить ребенка способен не каждый в обычных семьях. Главное постижение любого положительного усыновления заключается в том, что разницы между родными и приемными детьми нет. Наши дети могут быть любыми – худыми или пухлыми, веселыми и замкнутыми, рожденными и найденными; они – отдельные от нас люди, но самые прекрасные и родные на свете, данные жизнью именно нам – у судьбы не бывает ошибок. Какими они будут – мы не выбираем. А вот примем ли мы этот дар – уже только наше решение. «Связь, которая соединяет твою истинную семью, - это не кровные узы, а уважение и радость, которые вы вносите в жизнь друг друга. Члены одной семьи редко вырастают под одной крышей», – пишет Ричард Бах, и он абсолютно прав. Одна из моих дочерей до двух лет жила в доме ребенка. И между возникновением желания взять ее в семью и принятием этого решения я прожила непростой отрезок жизни. Я испытывала то же, что испытывают практически все потенциальные приемные родители, и при этом считала это уникальными и очень личными переживаниями. Станем ли мы родными людьми? Сможем ли полюбить друг друга? Нет ли в ее характере или здоровье генетической обусловленности, которая создаст проблемы? Что вообще важнее – гены или воспитание? При встрече с полуторагодовалой малышкой я внимательно разглядывала ее, пытаясь угадать, что она может принести в нашу жизнь. И только когда я почувствовала, что настолько хочу быть ее мамой, что готова принять любое развитие событий, решение об удочерении было принято. Сейчас, оглядываясь на те дни, я поражаюсь силе и надуманности своих предубеждений. Понимаю, что, будь у меня меньше смелости, я могла лишиться великого дара – любви моей девочки с красивой, доброй, честной и мудрой душой. Моя сегодняшняя работа – искупление тех сомнений. Дань восхищения маленьким сокровищам, при всем ужасе и жестокости своего положения имеющим силы в нас не сомневаться. И ждать. И принимать, не оценивая, и любить нас. Любыми, со всеми нашими генами, характерами и проблемами. Просто за то, что мы есть.